Храм Троицы с. Демкино

Не давайте святыни псам и не бросайте жемчуга вашего перед свиньями, чтобы
они не попрали его ногами своими и, обратившись, не растерзали вас.
(Мф. 7:6)

      Мне нравятся региональные дороги, эти извилистые, двух полосные дороги по одной полосе в каждое из направлений. Вдоль таких дорог вы не найдете больших парковок с кафешками и закусочными для автомобилистов. В отличие от магистральных трасс, которые изменяют и продавливают структуру пространства, они вьются и извиваются как маленькие речушки вдоль границ ландшафтных объектов. Они не будут рассекать лес, они его обогнут, обтекая сбоку, не будут сглаживать овраг, они ухнуться вниз и с натугой поднимутся вверх, их цель не в том, чтобы соединить две точки на карте кратчайшим путем. Они напоминают ниточки, на которые как бусинки нанизаны маленькие деревушки.
      Эти дороги не располагают к быстрой езде, они частенько с плохим покрытием, петляют, информационных знаков маловато, так что, если ты разгонишься, то рискуешь вылететь с дороги. Но как же мне нравится по ним ездить, особенно поздней осенью или зимой, кажется, что во всем мире из людей, есть только ты и больше никого. Тут нет следов цивилизации, которые мы привыкли видеть – освещение, заправочные станции, развязки, двух и более этажные дома, нет, этого всего нет. Заправки встречаются так редко, что возникает вопрос, как же люди здесь содержат машины, ведь чтобы заправить ее, необходимо проехать минимум двадцать, а то и более километров.
      Ты проезжаешь небольшие деревни, которые состоят из нескольких десятков небольших домов и в обязательном порядке наличествует полуразрушенный храм. По размеру остова храма, понимаешь, что в лучшие времена здесь проживало несколько тысяч людей, иначе не объяснить причину, по которой построили таких размеров храм, да и как малое количество людей, могло осилить такие размеры.
      Останавливаешься, чтобы размяться, выходишь из машины, и тебя окутывает тишина, природная тишина. Слуху это не привычно, он не улавливает техногенный фон, сознанию не на что опереться, оно ищет базис для опоры, а его нет, возникает ощущение “оставленности”. В некоторых домах горит свет, но горит он не так как в городе: ярко, вызывающе, требовательно, здесь же, свет не горит, нет, он кротко льется из окна, мягко и тихо. Тут нет надобности в требовательности и яркости, так как не у кого требовать, да и нечего. Все кто хотел и имел возможность, все уехали из этих мест – деревня умирает.
      Этих мест как бы нет вовсе, вы не найдете упоминания о них на новостных лентах, тут нет школ, детских садов, дорог – в их общечеловеческом понимании, коммуникационные компании сюда не идут, даже за деньги. Для государства, такие деревушки и люди, которые там проживают – это не разрешимая головная боль, так что лучший вариант решения этой проблемы – забыть и оставить. Но удивляет другое. Эти места оставлены и церковью. Если с государством понятно, так как для него главное – экономическая выгода и политическая целесообразность, но для церкви главное люди.
      Я был свидетелем диалога двух священников. Один батюшка, который служил в городе, просил деревенского священника отслужить воскресную службу за него, объясняя попутно, что в деревне мало людей и нет ничего страшного, если у них не будет воскресной службы. Условно “неблагонадежный” священник ссылается в деревню, “хороший” отправляется в город. Хотя не понятно, чем люди, которые проживают в городе лучше, чем те, которые проживают в деревне? Почему малое количество людей – это причина не дать им возможность причаститься в воскресение? Тем более, что в городе есть несколько храмов, которые расположены в шаговой доступности друг от друга, а в деревне среднее расстояние между действующими храмами исчисляется десятками километров. Найдутся, наверное, и те, кто скажет, что это присуще нашей стране, так как мы, мол, людей не любим, о них не заботимся и так далее и так далее. Но я не соглашусь с этим мнением. Некоторое время назад посмотрел телесериал – “Молодой папа”, не скажу, что он мне понравился или, что я был от него в восторге, но то, что фильм сделан добротно, с этим спорить было бы глупо. Так вот там очень показателен один момент. Некоторого кардинала - главу католической церкви в Нью-Йорке, изобличили в педофилии. Как вы думаете, какое решение принимает Папа Римский? Он не предает его мирскому суду, не оставляет с собой, как любящий отец, который хочет исправления своего сына, нет, он отправляет его служить на Аляску. Наверное, дети, который живут на Аляске, чем-то заслужили такого священник больше, чем дети из Нью-Йорка. Понятно, что это только фильм, но ведь искусство – есть отображение нашей действительности.
      Есть какая-то неуловимая, ускользающая красота в этих местах, ее трудно описать, так как эта красота не видимая, а ощущаемая. Оставленность и брошенность миром, в момент соприкосновения с тобой, вызывает беспокойства и смятение, ты лишаешься ориентиров, тебе не на что опереться, все, что в твоей жизни является основой твоего безопасного существования, превращается в туман, все, что в твоем сознании является смыслом твоего бытия, рассыхается и осыпается пылью. В этот момент хочется бежать, так как происходит не просто разрыв и деформация твоего мировосприятия, нет, оно начинает сыпаться и разрушаться, образуется пустота, которая порождает множество вопросов, и в этой ситуации, думаешь, что единственное верное решение – убежать и забыть. Но если ты пересилишь себя и задержишься, то пустота начнет заполняться новым содержанием – тишиной. В этой тишине ты примиряешься с собой и смысл бытия, неопределяемый словами, начинает распускаться и успокаивать, ты наконец-то можешь услышать и ощутить присутствие Бога.

Вознесение Господне Мчч. Фалалея, Александра и Астерия (ок. 284). Обре́тение мощей свт. Алексия, митр. Киевского, Московского и всея Руси, чудотворца (1431). Блгв. кн. Довмонта, во Святом Крещении Тимофея, Псковского (1299). Мч. Аскалона (ок. 287). Прпп. Завулона и Сосанны, родителей равноап. Нины (IV). Мучеников, в долине Ферейдан (Иран) от персов пострадавших (XVII) (Груз.) (переходящее празднование в день Вознесения Господня). Сщмч. Павла Лазарева пресвитера (1919). Утр. Мк., 71 зач., XVI, 9–20. Лит. Деян., 1 зач., I, 1–12. Лк., 114 зач., XXIV, 36–53. Свт.: Евр., 335 зач., XIII, 17–21. Лк., 24 зач., VI, 17–23 [56].

Прп. Феодора Освященного (368). Перенесение мощей прп. Ефрема Перекомского, Новгородского, чудотворца (1545). Прпп. Кассиана (1537) и Лаврентия (1548) Комельских. Сщмч. Александра, еп. Иерусалимского (III). Мчч. Вита, Модеста и Крискентии (ок. 303). Блж. отроковицы Музы (V). Прпп. отцов, в Лавре св. Саввы избиенных (614). Свт. Георгия II, еп. Митиленского (IX). Мч. Вукашина (1943) (Серб.). Утр. Ев. 8-е, Ин., 64 зач., XX, 11–18. Лит. Деян., 38 зач., XVI, 16–34. Ин., 34 зач., IX, 1–38.

Прор. Исаии (VIII в. до Р. Х.). Мч. Христофора (ок. 250). Перенесение мощей святителя и чудотворца Николая из Мир Ликийских в Бар (1087). Прп. Иосифа Оптинского (1911). Прп. Шио Мгвимского (VI) (Груз.). Сщмч. Димитрия Воскресенского пресвитера (1938); сщмч. Василия Колосова пресвитера (1939). Утр. Ев. 7-е, Ин., 63 зач., XX, 1–10. Лит. Деян., 28 зач., XI, 19–26, 29–30. Ин., 12 зач., IV, 5–42. Свт.: Евр., 335 зач., XIII, 17–21. Лк., 24 зач., VI, 17–23.

Свт. Афанасия Великого, архиеп. Александрийского (373). Перенесение мощей блгвв. кнн. Российских Бориса и Глеба, во Святом Крещении Романа и Давида (1072 и 1115). Свт. Афанасия, патриарха Цареградского, Лубенского, чудотворца (1654). Обре́тение мощей прп. Афанасия Сяндемского. Мчч. Еспера и Зои и чад их Кириака и Феодула (II). Блгв. и равноап. царя Бориса, во Святом Крещении Михаила (907), принявшего Крещение со своим народом в IX веке (Болг.). Перенесение мощей мч. Авраамия Болгарского (1230) (переходящее празднование в Неделю 4-ю по Пасхе). Прав. Тавифы (I) (переходящее празднование в Неделю 4-ю по Пасхе). Путивльской иконы Божией Матери (1635). Утр. Ев. 4-е, Лк., 112 зач., XXIV, 1–12. Лит. Деян., 23 зач., IX, 32–42. Ин., 14 зач., V, 1–15 [43].