Храм Троицы с. Демкино

Не давайте святыни псам и не бросайте жемчуга вашего перед свиньями, чтобы
они не попрали его ногами своими и, обратившись, не растерзали вас.
(Мф. 7:6)

      Мне нравятся региональные дороги, эти извилистые, двух полосные дороги по одной полосе в каждое из направлений. Вдоль таких дорог вы не найдете больших парковок с кафешками и закусочными для автомобилистов. В отличие от магистральных трасс, которые изменяют и продавливают структуру пространства, они вьются и извиваются как маленькие речушки вдоль границ ландшафтных объектов. Они не будут рассекать лес, они его обогнут, обтекая сбоку, не будут сглаживать овраг, они ухнуться вниз и с натугой поднимутся вверх, их цель не в том, чтобы соединить две точки на карте кратчайшим путем. Они напоминают ниточки, на которые как бусинки нанизаны маленькие деревушки.
      Эти дороги не располагают к быстрой езде, они частенько с плохим покрытием, петляют, информационных знаков маловато, так что, если ты разгонишься, то рискуешь вылететь с дороги. Но как же мне нравится по ним ездить, особенно поздней осенью или зимой, кажется, что во всем мире из людей, есть только ты и больше никого. Тут нет следов цивилизации, которые мы привыкли видеть – освещение, заправочные станции, развязки, двух и более этажные дома, нет, этого всего нет. Заправки встречаются так редко, что возникает вопрос, как же люди здесь содержат машины, ведь чтобы заправить ее, необходимо проехать минимум двадцать, а то и более километров.
      Ты проезжаешь небольшие деревни, которые состоят из нескольких десятков небольших домов и в обязательном порядке наличествует полуразрушенный храм. По размеру остова храма, понимаешь, что в лучшие времена здесь проживало несколько тысяч людей, иначе не объяснить причину, по которой построили таких размеров храм, да и как малое количество людей, могло осилить такие размеры.
      Останавливаешься, чтобы размяться, выходишь из машины, и тебя окутывает тишина, природная тишина. Слуху это не привычно, он не улавливает техногенный фон, сознанию не на что опереться, оно ищет базис для опоры, а его нет, возникает ощущение “оставленности”. В некоторых домах горит свет, но горит он не так как в городе: ярко, вызывающе, требовательно, здесь же, свет не горит, нет, он кротко льется из окна, мягко и тихо. Тут нет надобности в требовательности и яркости, так как не у кого требовать, да и нечего. Все кто хотел и имел возможность, все уехали из этих мест – деревня умирает.
      Этих мест как бы нет вовсе, вы не найдете упоминания о них на новостных лентах, тут нет школ, детских садов, дорог – в их общечеловеческом понимании, коммуникационные компании сюда не идут, даже за деньги. Для государства, такие деревушки и люди, которые там проживают – это не разрешимая головная боль, так что лучший вариант решения этой проблемы – забыть и оставить. Но удивляет другое. Эти места оставлены и церковью. Если с государством понятно, так как для него главное – экономическая выгода и политическая целесообразность, но для церкви главное люди.
      Я был свидетелем диалога двух священников. Один батюшка, который служил в городе, просил деревенского священника отслужить воскресную службу за него, объясняя попутно, что в деревне мало людей и нет ничего страшного, если у них не будет воскресной службы. Условно “неблагонадежный” священник ссылается в деревню, “хороший” отправляется в город. Хотя не понятно, чем люди, которые проживают в городе лучше, чем те, которые проживают в деревне? Почему малое количество людей – это причина не дать им возможность причаститься в воскресение? Тем более, что в городе есть несколько храмов, которые расположены в шаговой доступности друг от друга, а в деревне среднее расстояние между действующими храмами исчисляется десятками километров. Найдутся, наверное, и те, кто скажет, что это присуще нашей стране, так как мы, мол, людей не любим, о них не заботимся и так далее и так далее. Но я не соглашусь с этим мнением. Некоторое время назад посмотрел телесериал – “Молодой папа”, не скажу, что он мне понравился или, что я был от него в восторге, но то, что фильм сделан добротно, с этим спорить было бы глупо. Так вот там очень показателен один момент. Некоторого кардинала - главу католической церкви в Нью-Йорке, изобличили в педофилии. Как вы думаете, какое решение принимает Папа Римский? Он не предает его мирскому суду, не оставляет с собой, как любящий отец, который хочет исправления своего сына, нет, он отправляет его служить на Аляску. Наверное, дети, который живут на Аляске, чем-то заслужили такого священник больше, чем дети из Нью-Йорка. Понятно, что это только фильм, но ведь искусство – есть отображение нашей действительности.
      Есть какая-то неуловимая, ускользающая красота в этих местах, ее трудно описать, так как эта красота не видимая, а ощущаемая. Оставленность и брошенность миром, в момент соприкосновения с тобой, вызывает беспокойства и смятение, ты лишаешься ориентиров, тебе не на что опереться, все, что в твоей жизни является основой твоего безопасного существования, превращается в туман, все, что в твоем сознании является смыслом твоего бытия, рассыхается и осыпается пылью. В этот момент хочется бежать, так как происходит не просто разрыв и деформация твоего мировосприятия, нет, оно начинает сыпаться и разрушаться, образуется пустота, которая порождает множество вопросов, и в этой ситуации, думаешь, что единственное верное решение – убежать и забыть. Но если ты пересилишь себя и задержишься, то пустота начнет заполняться новым содержанием – тишиной. В этой тишине ты примиряешься с собой и смысл бытия, неопределяемый словами, начинает распускаться и успокаивать, ты наконец-то можешь услышать и ощутить присутствие Бога.

Свт. Емилиана исп., еп. Кизического (815–820). Прп. Григория, иконописца Печерского, в Ближних пещерах (XII). Перенесение мощей прпп. Зосимы и Савватия Соловецких (1566). Второе перенесение мощей прпп. Зосимы, Савватия и Германа Соловецких (1992). Свт. Мирона чудотворца, еп. Критского (ок. 350). Мчч. Елевферия и Леонида. Прп. Григория Синаита (XIV). Собор Валаамских святых (переходящее празднование в 1-е воскресенье после 6 августа). Прмч. Иосифа Баранова (1918); сщмчч. Николая Прозорова и Сергия Тихомирова пресвитеров (1930); сщмч. Николая Шумкова пресвитера (1937); сщмч. Никодима, архиеп. Костромского (1938). Толгской иконы Божией Матери (1314). Утр. Ев. 10-е, Ин., 66 зач., XXI, 1–14. Лит. 1_Кор., 131 зач., IV, 9–16. Мф., 72 зач., XVII, 14–23

Преображение Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа. На трапезе разрешается рыба. Утр. Лк., 45 зач., IX, 28–36. Лит. 2_Пет., 65 зач., I, 10–19. Мф., 70 зач., XVII, 1–9.

Происхождение (изнесение) Честны́х Древ Животворящего Креста Господня. Празднество Всемилостивому Спасу и Пресвятой Богородице (1164). Семи мучеников Маккавеев: Авима, Антонина, Гурия, Елеазара, Евсевона, Алима и Маркелла, матери их Соломонии и учителя их Елеазара (166 г. до Р. Х.). Обретение мощей прп. Софии Суздальской (1995). Мчч. в Пергии Памфилийской: Леонтия, Аттия, Александра, Киндея, Минсифея, Кириака, Минеона, Катуна и Евклея (III). Сщмч. Димитрия Павского пресвитера (1937). Начало Успенского Утр. Ев. 9-е, Ин., 65 зач., XX, 19–31. Лит. 1_Кор., 128 зач., III, 9–17. Мф., 59 зач., XIV, 22–34. Креста (под зачало): 1_Кор., 125 зач., I, 18–24. Ин., 60 зач., XIX, 6–11, 13–20, 25–28, 30–35. Мч.‡.: Евр., 330 зач., XI, 33 – XII, 2. Мф., 38 зач., X, 32–36; XI, 1. На водоосвящении: Евр., 306 зач., II, 11–18. Ин., 14 зач., V, 1–4.

Успение прав. Анны, матери Пресвятой Богородицы. Свв. жен Олимпиады диакониссы (409) и Евпраксии девы, Тавеннской (413). Прп. Макария Желтоводского, Унженского (1444). Память V Вселенского Собора (553). Собор Смоленских святых[109] (переходящее празднование в воскресенье перед 28 июля). Сщмч. Николая Удинцева пресвитера (1918); сщмч. Александра Сахарова пресвитера (1927); св. Ираиды Тихо́вой исп. (1967). Утр. Ев. 8-е, Ин., 64 зач., XX, 11–18. Лит. 1_Кор., 124 зач., I, 10–18. Мф., 58 зач., XIV, 14–22. Прав. Анны: Гал., 210 зач. (от полу́), IV, 22–31. Лк., 36 зач., VIII, 16–21.