Храм Троицы с. Демкино

Кто наблюдает ветер, тому не сеять;
и кто смотрит на облака, тому не жать.
(Еккл. 11. 4)

      Мне нравятся региональные дороги, эти извилистые, двух полосные дороги по одной полосе в каждое из направлений. Вдоль таких дорог вы не найдете больших парковок с кафешками и закусочными для автомобилистов. В отличие от магистральных трасс, которые изменяют и продавливают структуру пространства, они вьются и извиваются как маленькие речушки вдоль границ ландшафтных объектов. Они не будут рассекать лес, они его обогнут, обтекая сбоку, не будут сглаживать овраг, они ухнуться вниз и с натугой поднимутся вверх, их цель не в том, чтобы соединить две точки на карте кратчайшим путем. Они напоминают ниточки, на которые как бусинки нанизаны маленькие деревушки.
      Эти дороги не располагают к быстрой езде, они частенько с плохим покрытием, петляют, информационных знаков маловато, так что, если ты разгонишься, то рискуешь вылететь с дороги. Но как же мне нравится по ним ездить, особенно поздней осенью или зимой, кажется, что во всем мире из людей, есть только ты и больше никого. Тут нет следов цивилизации, которые мы привыкли видеть – освещение, заправочные станции, развязки, двух и более этажные дома, нет, этого всего нет. Заправки встречаются так редко, что возникает вопрос, как же люди здесь содержат машины, ведь чтобы заправить ее, необходимо проехать минимум двадцать, а то и более километров.
      Ты проезжаешь небольшие деревни, которые состоят из нескольких десятков небольших домов и в обязательном порядке наличествует полуразрушенный храм. По размеру остова храма, понимаешь, что в лучшие времена здесь проживало несколько тысяч людей, иначе не объяснить причину, по которой построили таких размеров храм, да и как малое количество людей, могло осилить такие размеры.
      Останавливаешься, чтобы размяться, выходишь из машины, и тебя окутывает тишина, природная тишина. Слуху это не привычно, он не улавливает техногенный фон, сознанию не на что опереться, оно ищет базис для опоры, а его нет, возникает ощущение “оставленности”. В некоторых домах горит свет, но горит он не так как в городе: ярко, вызывающе, требовательно, здесь же, свет не горит, нет, он кротко льется из окна, мягко и тихо. Тут нет надобности в требовательности и яркости, так как не у кого требовать, да и нечего. Все кто хотел и имел возможность, все уехали из этих мест – деревня умирает.
      Этих мест как бы нет вовсе, вы не найдете упоминания о них на новостных лентах, тут нет школ, детских садов, дорог – в их общечеловеческом понимании, коммуникационные компании сюда не идут, даже за деньги. Для государства, такие деревушки и люди, которые там проживают – это не разрешимая головная боль, так что лучший вариант решения этой проблемы – забыть и оставить. Но удивляет другое. Эти места оставлены и церковью. Если с государством понятно, так как для него главное – экономическая выгода и политическая целесообразность, но для церкви главное люди.
      Я был свидетелем диалога двух священников. Один батюшка, который служил в городе, просил деревенского священника отслужить воскресную службу за него, объясняя попутно, что в деревне мало людей и нет ничего страшного, если у них не будет воскресной службы. Условно “неблагонадежный” священник ссылается в деревню, “хороший” отправляется в город. Хотя не понятно, чем люди, которые проживают в городе лучше, чем те, которые проживают в деревне? Почему малое количество людей – это причина не дать им возможность причаститься в воскресение? Тем более, что в городе есть несколько храмов, которые расположены в шаговой доступности друг от друга, а в деревне среднее расстояние между действующими храмами исчисляется десятками километров. Найдутся, наверное, и те, кто скажет, что это присуще нашей стране, так как мы, мол, людей не любим, о них не заботимся и так далее и так далее. Но я не соглашусь с этим мнением. Некоторое время назад посмотрел телесериал – “Молодой папа”, не скажу, что он мне понравился или, что я был от него в восторге, но то, что фильм сделан добротно, с этим спорить было бы глупо. Так вот там очень показателен один момент. Некоторого кардинала - главу католической церкви в Нью-Йорке, изобличили в педофилии. Как вы думаете, какое решение принимает Папа Римский? Он не предает его мирскому суду, не оставляет с собой, как любящий отец, который хочет исправления своего сына, нет, он отправляет его служить на Аляску. Наверное, дети, который живут на Аляске, чем-то заслужили такого священник больше, чем дети из Нью-Йорка. Понятно, что это только фильм, но ведь искусство – есть отображение нашей действительности.
      Есть какая-то неуловимая, ускользающая красота в этих местах, ее трудно описать, так как эта красота не видимая, а ощущаемая. Оставленность и брошенность миром, в момент соприкосновения с тобой, вызывает беспокойства и смятение, ты лишаешься ориентиров, тебе не на что опереться, все, что в твоей жизни является основой твоего безопасного существования, превращается в туман, все, что в твоем сознании является смыслом твоего бытия, рассыхается и осыпается пылью. В этот момент хочется бежать, так как происходит не просто разрыв и деформация твоего мировосприятия, нет, оно начинает сыпаться и разрушаться, образуется пустота, которая порождает множество вопросов, и в этой ситуации, думаешь, что единственное верное решение – убежать и забыть. Но если ты пересилишь себя и задержишься, то пустота начнет заполняться новым содержанием – тишиной. В этой тишине ты примиряешься с собой и смысл бытия, неопределяемый словами, начинает распускаться и успокаивать, ты наконец-то можешь услышать и ощутить присутствие Бога.

Свт. Павла, патриарха Константинопольского, исп. (после 350). Прп. Варлаама Ху́тынского (1192). Прп. Луки, иконома Печерского, в Ближних пещерах (XIII). Свт. Германа, архиеп. Казанского (1567). Прп. Варлаама Ке́ретского (XVI). Мцц. Теку́сы, Александры, Полакти́и, Клавди́и, Евфросинии, Афанасии и Матроны (III). Прп. Луки Тавромени́йского (ок. 800–820). Сщмчч. Никиты, еп. Орехово-Зуевского, Анатолия Бержицкого, Арсения Троицкого, Николая Дворицкого, Николая Протасова, Константина Любомудрова пресвитеров, прмчч. Варлаама Никольского, Гавриила Владимирова, Гавриила Гура, прмцц. Нины Шуваловой и Серафимы Горшковой (1937); сщмч. Василия Крылова пресвитера (1938). Утр. Ев. 2-е, Мк., 70 зач., XVI, 1–8. Лит. Еф., 221 зач., II, 14–22. Лк., 39 зач., VIII, 41–56. Свт.: Евр., 318 зач. (от полу́), VIII, 3–6. Лк., 64 зач., XII, 8–12*, или прп.: Гал., 213 зач., V, 22 – VI, 2. Лк., 24 зач., VI, 17–23**.

Вмч. Димитрия Солунского (ок. 306). Воспоминание великого и страшного трясения (землетрясения), бывшего в Царьграде (740). Прп. Фео́фила Печерского, архиеп. Новгородского, в Дальних пещерах (1482). Мч. Луппа (ок. 306). Прп. Афанасия Мидики́йского (ок. 814). Прп. Димитрия Басарбовского, Бо́лгарского (1685). Утр. Мф., 36 зач., X, 16–22. Лит. Трясения: Евр., 331 зач. (от полу́), XII, 6–13, 25–27. Мф., 27 зач., VIII, 23–27. Ряд. (под зачало): 1 Сол., 264 зач., II, 1–8. Лк., 56 зач., XI, 9–13. Вмч.: 2 Тим., 292 зач., II, 1–10. Ин., 52 зач., XV, 17 – XVI, 2.

Мч. Лонгина сотника, иже при Кресте Господни (I). Прп. Лонгина, вра́таря Печерского, в Дальних пещерах (XIII–XIV). Прп. Лонгина Я́ренгского (1544–1545). Обре́тение мощей свт. Иоанна, митр. Тобольского (1914). Прп. Галла (ок. 650). Св. Георгия Троицкого исп., пресвитера (1931); сщмч. Евгения Елховского пресвитера (1937); сщмч. Алексия Никонова пресвитера (1938); сщмч. Иоанна Заседателева пресвитера (1942). Утр. Ев. 10-е, Ин., 66 зач., XXI, 1–14. Лит. Гал., 203 зач., II, 16–20. Лк., 35 зач., VIII, 5–15. Мч.: 2 Тим., 292 зач., II, 1–10. Мф., 113 зач., XXVII, 33–54.

Димитриевская родительская суббота. Прп. Евфимия Нового, Солунского (898). Прмч. Лукиана, пресвитера Антиохийского (312). Свт. Афанасия исп., еп. Ковровского (1962) (служба может быть перенесена на пятницу, 14 октября). Свт. Иоанна, еп. Суздальского (1373). Сщмч. Лукиана Печерского, в Дальних пещерах (1243). Мчч. Сарви́ла и Веве́и (II). Свт. Сави́на, еп. Катанского (760). Сщмч. Симеона Конюхова пресвитера (1918); сщмч. Димитрия Касаткина пресвитера (1942). Иконы Божией Матери «Спорительница хлебов» (XIX) Лит. 2 Кор., 174 зач., III, 12–18. Лк., 22 зач., VI, 1–10. За упокой: 1 Сол., 270 зач., IV, 13–17. Ин., 16 зач., V, 24–30.